Моему деду Петру Степановичу посвящается...

С живыми он не встанет рядом, не поманит меня рукой.
А за кладбищенской оградой царит безмолвье и покой,

покой, кресты, венки, ограды, многоголосый плач средь свеч,
и похоронные обряды и без конца народу течь.

Церковный колокол качнулся, из под него как чей-то стон
окресность огласил, проснувший, прощальный панихидный звон.

Мы, малолетки, внучки, внуки, набегавшись в снегу зимой
об его кудри грели руки, садились вкруг него гурьбой.

Я помню дедушкины сказки, сливную кашу с молоком,
им починенные салазки, - и в горле снова встанет ком.

Весной, чуть солнышко пригреет и снег растопит во дворе,
с юго-востока ветер веет - уж дедушка с метлой в руке.

А в пору осени златистой, когда кругом костров огни,
сгребали вместе в кучу листья, картошку дымную пекли,

И так она была пахуча, насквозь пропахшая золой,
что комаров любая куча летела в страхе стороной.

Теперь взрослее став и выше бездомных кошек и собак
в дом не водим и под крышей не прячем птиц на чердаках.

С живыми он не встанет рядом, не поманит меня рукой.
А за кладбищенской оградой царит безмолвье и покой.

Стою, немея у могилы, держу в руках гвоздик букет.
Соскучилась я, здравствуй, милый, - и тишина, ответа нет.

1986г